Викинги. Ирландская сага - Страница 144

144

— Да? Какие же?

— Кое-кто уверяет, что вернулся сам святой Патрик, который навестил бедных крестьян на юге. Ты ничего об этом не слышал? Я спрашиваю об этом только потому, что веду анналы…

Финниан улыбнулся.

— Да, я тоже слышал нечто подобное, — признался он. — Но на твоем месте я не стал бы записывать это в книгу. Кто знает, откуда берутся такие истории?

Спустя примерно год после того, как Руарк мак Брайн восстановил на троне Тары Бригит ник Маэлсехнайлл, широкий и приземистый купеческий корабль покачивался на волнах в Мраморном море. Пожалуй, при наличии некоторого воображения его можно было принять за дальнего родственника драккаров викингов, поскольку он имел один-единственный квадратный парус и обладал гладкой кривизной корпуса, но на этом сходство и заканчивалось. Если корабли викингов были узкими и стремительными, то это купеческое судно было широким и медлительным, с глубоко сидящим тяжелым корпусом, а также сплошной палубой, отсутствовавшей на судах норманнов и обеспечивающей здесь сохранность многочисленных грузов в трюме: шелков и амфор с вином и оливковым маслом, мешков с зерном и прочих товаров, которые веками перемещались по Средиземноморью.

Палящие солнечные лучи безжалостно жалили открытую палубу, и словно тяжелая рука великана придавила пассажиров и матросов, которые едва передвигали ноги, если в том возникала крайняя необходимость, чего в данном случае не наблюдалось. При таком легком ветре пройдет по меньшей мере еще час, прежде чем они приблизятся к береговой линии настолько, что можно будет бросить якорь или верповать судно вдоль каменного причала.

На корме судна, на приподнятом квартердеке, где стояли капитан и рулевой, собрались немногочисленные пассажиры, желавшие полюбоваться видами города, ставшего конечным пунктом их долгого путешествия. Они хранили молчание, словно боясь заговорить, как будто их голоса могли спугнуть побережье и заставить его исчезнуть, как сон. После долгих месяцев мучений им казалось невозможным то, что они наконец прибыли туда, куда хотели.

По левому борту от них раскинулся Константинополь, огромный город со множеством башен и монументальных каменных сооружений, церквей, флагов и роскошных особняков, окруженных массивными каменными стенами. Даже с такого расстояния они видели многочисленные толпы на его улицах. Им казалось, будто здесь, с одного взгляда, они увидели намного больше людей, чем за всю свою прошлую жизнь. И каких людей! Белых, смуглых и черных, в развевающихся накидках, платьях и богатых шелках, в тюрбанах, вуалях, шлемах и соломенных шляпках; одни шли сами, других несли в портшезах, третьи выглядывали из окошек раззолоченных экипажей, с трудом пробиравшихся по запруженным улицам.

Все это великолепие предстало их взорам еще с палубы корабля, и они спрашивали себя, а что же будет тогда, когда они ступят на берег, и сами пугались собственных ожиданий. Царь-город не мог сравниться ни с чем из того, что им пришлось повидать за минувший год, хотя они видели то, что и представить себе не могли, побывав во многих странах и посетив города Европы и пристани Средиземноморья.

Морриган потянулась за кошелем, который висел у нее на поясе, скрытый плетеной накидкой, наброшенной на плечи. Она потрогала мешочек из мягкой кожи, оценивая его содержимое, и, удовлетворенная, отвязала тесемку и взяла его в руки. Затем она пересекла палубу, чувствуя, как плавящаяся в швах смола прилипает к подошвам ее туфелек, и приблизилась к капитану, который со скучающим видом стоял рядом с рулевым.

— Господин… — обратилась к нему она.

Они говорили на разных языках, она и этот смуглый толстяк. Однажды он сказал ей, в какой стране родился и вырос, но название это оказалось незнакомым и ни о чем ей не говорило. При этом оба решительно не понимали друг друга, но тем не менее ухитрялись общаться при помощи норманнских, латинских и нескольких галльских слов, которые выучила Морриган. Они отплыли из Барселоны, которая вновь превратилась в цитадель христианского мира после того, как двумя поколениями ранее ее отвоевали у мавров. Они находились совсем еще недалеко от порта, когда капитан передал ей, что проезд может стать бесплатным в обмен на некоторые услуги, а Морриган, в свою очередь, сообщила, что предпочитает оплатить его традиционным способом.

И вот теперь она хотела уладить этот вопрос прежде, чем они встанут на якорь у причала. Капитан с раздражением уставился на нее.

— Да?

Развязав кошель, она извлекла из него три рубина и три изумруда, которые и продемонстрировала ему. Камни были большими и безупречными, и если капитан и хотел обмануть ее, то глаза, от изумления вылезшие на лоб, выдавали его с головой.

— Это все, что у меня есть. За всех нас? — Морриган кивнула на двух своих спутников.

Капитан взял себя в руки, сделал вид, будто обдумывает ее слова, после чего заявил:

— Очень хорошо. — Он протянул свою широкую шершавую ладонь, Морриган уронила в нее камни, и его пальцы сомкнулись над ними.

Она соврала, когда сказала, что у нее есть только шесть камней, но не испытывала ни малейших угрызений совести оттого, что ввела в заблуждение такого типа, как капитан, который вряд ли был добрым христианином. У нее имелись и другие драгоценные камни, равно как и золото, и серебро. Их хватило, чтобы добраться в такую даль, но у нее все равно еще оставалось целое состояние.

Драгоценные камни были извлечены из Короны Трех Королевств, а саму массивную корону из чистого золота взвесили, разрезали и расплавили. Та самая корона, ради обладания которой погибло так много людей и ради которой сама Морриган совершила столько прегрешений против Господа, превратилась в небольшие золотые и серебряные слитки, а также пригоршню камней, лежавших теперь в кожаном кошеле. Об этом знали только она сама, Финниан и Руарк мак Брайн, поскольку только они втроем присутствовали в небольшой кузне при этой операции.

144