Викинги. Ирландская сага - Страница 37

— Святая Дева Мария, девочка моя, что случилось? — спросил он, но вместо ответа Бригит бросилась ему на грудь.

Прижавшись лицом к грубой коричневой шерсти его рясы, она почувствовала, как его сильные руки обнимают ее. Он прижал ее к себе, не требуя дальнейших объяснений.

Спрятав лицо у него на груди, она расплакалась, выплескивая все чувства, которые только что возбуждала в себе искусственно, но которые теперь захлестнули ее по-настоящему. Весь ужас, боль потерь и страх, преследовавший ее на протяжении последнего часа, минувшей недели и даже прошедших месяцев, с тех пор, как в Таре появилась Корона Трех Королевств и фин галл, которые перевернули всю ее жизнь, — все это вылилось слезами на темно-коричневую ткань рясы отца Финниана.

Бригит не знала, сколько прошло времени. Выплакавшись вволю, она вспомнила, что времени-то как раз у нее мало и что очищение души — роскошь, которую она не могла себе Позволить. Она отстранилась от отца Финниана, не настолько, чтобы он разомкнул объятия, а чтобы иметь возможность заглянуть ему в лицо, которое теперь различала вполне отчетливо в нескольких дюймах от себя.

— Мой муж, — начала она, поперхнулась и предприняла новую попытку. — Мой муж… попытался убить меня….

— Ах ты, бедняжка, — пожалел ее отец Финниан. В его голосе прозвучала забота, но не удивление.

— Да… он… избил меня. Не очень сильно. Конлайд… Я убила его. Он стал душить меня, и я сорвала у него с пояса кинжал…

Почувствовав, что Финниан отнял правую руку от ее спины, она поняла, что он совершает крестное знамение.

— Ты уверена в этом, девочка моя? Ты уверена в том, что он мертв?

— Да. — Она еще дальше отодвинулась от него, чтобы взглянуть ему в глаза, и его руки уже не обнимали ее. Когда же Бригит заговорила, в голосе ее было больше решимости, чем страха. — Я должна покинуть Тару. Немедленно.

Она увидела, как Финниан покачал головой.

— Почему? Ведь если Конлайд пытался убить тебя, тебя не станут судить строго за то, что ты сделала.

— За это меня сожгут на костре. Морриган, Фланн. Вы же знаете, что им нужен лишь повод, чтобы избавиться от меня.

Финниан промолчал. Бригит была уверена: он прекрасно понимает, что она права. Она ждала от него очевидных вопросов. Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? Ты ждешь от меня помощи? Но вопросы эти не прозвучали, потому что Финниан уже знал ответы на них. Вместо этого он спросил:

— Но как же мы сумеем незамеченными выбраться из Тары? На всех воротах и всех входах и выходах стоят стражники.

А потом в ночи прозвучал чей-то сдавленный и неразборчивый крик. Они оба умолкли и расслышали новый вопль, на этот раз куда более отчетливый:

— Пожар! Пожар!

Они стояли в келье отца Финниана и прислушивались. А ночь снаружи словно бы взорвалась. Повсюду звучали крики, раздавался топот бегущих ног, а вскоре вразнобой зазвонили и церковные колокола, поднимая на ноги всю округу.

— Мы уйдем сейчас, — сказала Бригит и повысила голос. — Сию же минуту. И никто нас не увидит.

Глава четырнадцатая

Ирландия изобилует молоком и медом,

Там нет недостатка в вине, рыбе и птицах,

А еще она славится своими оленями и овцами…

Бреда, VIII век

«Дуб-Линн… Боги играют со мной…» Торгрим Ночной Волк стоял на носу «Черного Ворона», испытывая редкий для него приступ жалости к себе. Он вполне сознавал, что потчует себя нечастым и изысканным кушаньем, восхитительно вкусным в малых количествах, но опасным тем, что к нему можно пристраститься. А если такое случится, то всему придет конец.

Однако сейчас, когда над водой клубился легкий туман, учитывая, сколько им пришлось пережить за последние несколько недель с минимальной выгодой, Торгрим решил, что может побаловать себя редким лакомством, пока проклятый Дуб-Линн вырастал передними по мере того, как гребцы гнали корабль вверх по реке Лиффи.

«Все это было только ради того, чтобы вернуться в Вик, а вместо этого я опять возвращаюсь в Дуб-Линн…»

Не то чтобы это стало для него сюрпризом. Он с самого начала знал, что им придется вернуться в порт. Это пообещал ему Арнбьерн после того, как Торгрим согласился отправиться вместе с ним в плавание. Они должны были присоединиться к набегу, организованному Хескульдом Железноголовым, вернуться в Дуб-Линн, продать здесь свою долю добычи и только потом отплыть обратно в Норвегию. Но в том расположении духа, в котором Торгрим пребывал сейчас, ему было не до рассудительности и благоразумия.

Форт Дуб-Линн раскинулся на обоих берегах реки и даже Вскарабкался на невысокие холмы, протянувшиеся вдоль нее. Повсюду были разбросаны десятки жилых домов и хозяйственных построек. Приземистые квадратные сооружения, некоторые — из дерева, как принято строить у норвежцев, некоторые — глинобитные, с аккуратными соломенными крышами, С клочками земли, огражденными частоколом, разрезавшим коричневую утоптанную землю на более-менее равные наделы. Из-под крыши каждого домика тянулась вверх тоненькая струйка дыма, растворяясь в клочковатых облаках, повисших над городом. Даже с такого расстояния Торгрим улавливал его запах. Небо было серым, река была серой, и весь город тоже выглядел серым и подавленным, словно яркие цвета в этой стране были такой же редкостью, как и солнечный свет.

С десяток судов покоились на илистом берегу или были пришвартованы к немногочисленным пристаням, выступающим в реку. Здесь были и стремительные приземистые драккары для набегов, и широкие осанистые кнорры, перевозившие тонны грузов, которые во все больших количествах прибывали в ирландский порт или уходили из него. Дуб-Линн напоминал Торгриму датский торговый центр Хедебю, и, судя по тому, с какой быстротой он рос и расширялся, в самом скором времени он составит ему прямую конкуренцию. За домами, мастерскими и лавками, сдерживая их, словно слишком туго затянутый пояс, высилась широкая земляная насыпь с частоколом, отделяющая норманнский город от всей страны. Подобное бесцеремонное вторжение приводило Ирландию в бешенство, но в своем нынешнем состоянии перманентного хаоса она была не в силах остановить его.