Викинги. Ирландская сага - Страница 57

Бригит и Финниан влились в этот поток, причем зачастую им приходилось пережидать на обочине, пока мимо не пройдет очередное блеющее, гогочущее или мычащее стадо. Но люди вели себя дружелюбно, нередко предлагая им местечко на крестьянской телеге, спереди, рядом с возницей, а не сзади, с животными. Язычники-викинги могли не выказывать уважения к рясе или четкам, но для ирландцев они значили очень много.

Земляные бастионы крепости впервые проглянули сквозь заросли деревьев, а потом, когда они вышли из леса, те уже вздымались коричневой стеной над окружающим зеленым ландшафтом. В высокие ворота тянулись мужчины, женщины и повозки, направляющиеся на рынок. Бригит и Финниан ехали на передке телеги, груженой деревянными клетками с курами. У них за спиной квохтали коричнево-черные, тусклой окраски несушки и петухи с роскошными хвостами, которые важно расхаживали вдоль стен своих камер и клевали любого чужака, посмевшего покуситься на их территорию, даже не предполагая, что скоро их безраздельное и величественное правление подойдет к своему жалкому концу.

Крестьянин, уступивший свое место дружелюбному священнику и его молчаливому спутнику в надвинутом на лоб капюшоне, шел рядом с повозкой, хлыстом погоняя волов и поддерживая с ними беседу на ходу. Он сообщил им, что часто бывает в Дуб-Линне, где нашел столь обширный рынок сбыта, что из батрака, едва сводящего концы с концами, дабы его семья не умерла с голоду, превратился во владельца такой роскоши, как воловья упряжка.

Он немного говорил по-норвежски: заставил себя выучить с десяток слов, понимая, что это дает ему преимущество перед теми, кто не знает ни одного.

— Я, конечно, ненавижу этих проклятых язычников, — разглагольствовал крестьянин, — да простится мне подобное богохульство, святой отец, умоляю вас, но ведь они такие и есть на самом деле. Однако, как ни крути, они пришли сюда, чтобы остаться, и нам лучше научиться жить с ними в мире и извлекать из них выгоду, когда они не грабят наши монастыри и не превращают нас в рабов.

Бригит не обращала внимания на его болтовню. Его мнение ее ничуть не интересовало. Но она была рада узнать, что он говорит по-норвежски, пусть и немного. Она надеялась, что этого окажется достаточно, чтобы решить ее самую досадную и животрепещущую проблему.

Время приближалось к полудню, когда они наконец оказались достаточно близко к стене, чтобы оценить исполинскую мощь вала, огораживающего Дуб-Линн. Над невидимым пока городом уже вздымались первые столбы дыма, затем их стало больше, и все они устремились в утреннее небо, где их развеивал легкий ветерок. Бригит была поражена. Дыма было очень много, и это означало, что и очагов тоже, — она и представить себе не могла, сколько их там. Она уже решила было расспросить об этом крестьянина, но в последний момент передумала, не желая выдать себя, и потому промолчала.

Наконец они подошли к воротам, ведущим в крепость, представлявшим собой нечто вроде бутылочного горлышка, где двое стражей под флагом какого-то короля небрежно и выборочно проверяли повозки, одну задругой въезжающие в город.

— Боятся внезапного нападения, — со знанием дела пояснил крестьянин, пока они ожидали своей очереди. — Ха! Нас, земледельцев, принять за банду грабителей и убийц? Да и к чему нам это? Разве они не знают притчу о курице, несущей золотые яйца?

Крестьянин, монолог которого не прекращался с того самого момента, как он предложил подвезти их, наконец оборвался, и Бригит уже было решила, что он выдохся, однако в следующий миг он завел свою шарманку снова.

— Все возвращается на круги своя, святой отец, — провозгласил он. — У этих язычников есть золото, и серебро, и прочие товары, которые они привезли из-за моря, а теперь обменивают на моих цыплят и прочее. Они и вправду грабят города к западу и востоку, а потом вновь возвращают награбленное нам! Ну так вот, грабят ли фин галл или какой-нибудь толстый ублюдок, восседающий на троне Тары, то какая нам разница, спрашиваю я вас?

К счастью ддя Бригит, у которой в груди начал разгораться гнев, в этот момент они приблизились вплотную к воротам, крестьянин прервал свои разглагольствования и заговорил с одним из стражников. Они миновали брешь в земляной стене, и перед ними, словно отдернулась занавеска, предстал во всей своей красе Дуб-Линн.

И Бригит неожиданно для себя ахнула.

Она действительно еще никогда не видела ничего подобного. До сих пор самым большим городом для нее оставалась Тара, с ее церковью и монастырем, несколькими дюжинами домишек, кузней да конюшнями, обнесенными стенами форта. У нее как-то не укладывалось в голове, что на свете бывают города и крупнее.

Но здесь она увидела не десятки, а сотни домов, столь тесно расположенных, что высокий человек, раскинув руки в стороны, мог коснуться двух сразу. Каждый дом стоял на своем клочке земли, а спереди обязательно красовался крошечный садик, обнесенный изгородью. До ее слуха донеслись стук кузнечных молотов и визг столярных пил, глухие звуки какой-то тяжелой работы и приглушенные крики, слишком далекие, чтобы можно было разобрать слова. Где-то играла музыка. И все это пространство было разрезано на полукружья дорогами; некоторые из них были лишь грязными тропинками, зато другие — широкими проспектами, вымощенными досками и бревнами.

Крестьянин, давно привыкший к этому зрелищу, молча повел своих волов по главной улице. Финниан тоже воздержался от комментариев, и, как всегда, понять, о чем он думает, было невозможно. А Бригит была слишком поражена, что заговорить первой, ее беспорядочные впечатления и мысли оказалось трудно облечь в слова.